Когда началась война, ему было всего четыре года
— Мой отец, офицер Красной Армии, служил в Белоруссии. Перед самой войной его отправили на учёбу в Москву, — рассказывает Георгий Артёмович. — А мы с мамой остались в Минске, где находилась его часть. Наш дом разбомбили в первый же день войны. Мы подались в часть, где служил отец, там уже шла эвакуация. Нас с мамой посадили в крытую брезентом машину вместе с другими семьями офицеров. Но убежать от войны нам так и не удалось — уже повсюду были немцы. Нашу машину фашистский снаряд разнёс в щепки. Мы чудом спаслись, а вот другие семьи, что ехали с нами, погибли.
Помню, мы с мамой, спасаясь от пуль, зигзагами бежали в лес. А там множество людей: старики, дети, женщины, коровы мычат, кони ржут, костры горят. И никто не знает, куда бежать дальше. Подъехало машин двадцать грузовых, а в них фашистские автоматчики. Они стали загонять беженцев в кузова машин. Затем подошли бронированные танкетки. Громкоголосый фашист вытолкнул нас с мамой, мы сели на броню, а он, громко смеясь, привязал нас веревкой и повёз. Нас сильно тряхнуло на кочке, я ударился головой о броню и потерял сознание. Очнулся уже в концлагере. Там я узнал и на всю жизнь запомнил, что такое голод. Из всей еды — сырая грязная свекла, которую утром сваливали кучей, как скотине, посредине двора, успеешь — ухватишь, нет — весь день жуешь траву или смолу с вишневых деревьев.
Однажды с самого утра послышались взрывы, и в наш лагерь въехали танки. Советские танки! Они стали палить по фашистам, те растерялись, запаниковали, хотя у них было четыре вышки по периметру лагеря с пулеметами. И тут один танковый снаряд пробил ограждение из колючей проволоки. Мать схватила меня на руки и бросилась с другими узниками в этот проём.
Мы шли на запад, на родину отца. Добирались очень долго. Дошли до Днепра, потом пришли в город Хойники, он находился на оккупированной территории. Мы долго жили в этом городе, где все знали нас ещё с довоенной поры. Меняли квартиры каждый месяц, чтобы не оформлять прописку. Ведь тогда бы фашисты узнали, что мы — из семьи советского офицера. Но никто из горожан нас не выдал. Потом наш город освободили, и случилось самое большое чудо — отец нас разыскал и отвез в столицу Германии, где он тогда служил. В конце апреля 1945 года советские войска освободили округ Кёпеник в Берлине, и отца назначили комендантом. Он привез нас с мамой в Берлин, который ещё дымился. Я видел поверженный Рейхстаг. И даже, помню, играл внутри него, набрал полные пригоршни немецких крестов, а отец увидел и крикнул: «Брось немедленно эту гадость!»… Тот Берлин 1945 года навсегда остался в наших семейных фотографиях и в моей памяти.
Юлия Сергеева
